В 1996 г. Кубанское казачье войско, воссозданное в постсо­ветское время, торжественно отметило свое 300-летие. Офици­альная дата его рождения — 1696 г. — позволяет проследить истоки его появления, формирования и развития в досовет­ский период. А начинались эти истоки во время второго Азов­ского похода Петра I.

В мае 1696 г. 75-тысячная русская армия осадила турецкую крепость Азов, перекрыв одновременно устья донских гирл рож­денным гением Петра российским флотом. Среди осаждавших были украинские, донские и хоперские казаки. Устав от изну­рительной двухмесячной осады, полторы тысячи казаков 17 июля стремительным броском овладели двумя бастионами крепости. Турки поняли, что выбить их оттуда будет не менее трудно, чем в 1641 г. во время знаменитого Азовского сидения, и уже на второй день повели переговоры о сдаче крепости.

В 1775 г. из хоперских казаков был сформирован полк, пере­веденный вскоре на Северный Кавказ. В дальнейшем он вошел в состав Кавказского Линейного казачьего войска.

28 марта 1874 г. официальным указом было установлено стар­шинство Кубанского казачьего войска по старейшему в войске Хоперскому полку, вошедшему в состав Кубанского войска за 13 лет до этого в 1861 г. Но хоперцы были лишь небольшой частью Кубанского казачьего войска, своим подвигом ознаме­новавшим отсчет его родословной. Между тем могучие корни будущего кубанского казачества еще в XV—XVI вв. мощно на­ливались соками буйной народной вольницы в Запорожье и на Дону. Но чтобы понять это, надо немного коснуться такого животрепещущего вопроса, как происхождение казачества, — вопроса, не раз вызывавшего острые дискуссии и полемику.

Известно, что в советской марксистской историографии ка­зачество всегда квалифицировалось как военно-служилое со­словие. С началом перестройки и возрождением казачества о нем заговорили как об одном из многочисленных обществен­ных движений, ставя его в один ряд с различными политичес­кими обществами и партиями.

С принятием в апреле 1992 г. Верховным Советом Россий­ской Федерации закона «О реабилитации репрессированных на­родов» в казачьей периодике замелькали статьи о казачестве как особом и древнем народе. Обоснование тут же нашлось в реанимированных трудах донских бытописателей XVIII—XIX вв. В.Г. Рубашкина, Г. Левицкого, А. Г. Попова, В.Д. Сухорукова. В 1992 г. в России был переиздан «Казачий словарь-справоч­ник» Н.В. Губарева, опубликованный в 1966—1970 гг. в США, в основном отразивший эти же воззрения и ставший настоль­ной книгой некоторых казачьих идеологов.

Думается, нет необходимости доказывать, в чем сущностная разница приведенных определений. Дело совсем в ином. Все эти дефиниции, к сожалению, были не столько основаны на науч­ных доказательствах, сколько скорректированы под полити­ческие цели и задачи. Гипертрофированным образчиком подоб­ного подхода к истории казачества являются работы представи­телей так называемого «вольно-казачьего» течения за рубежом, мечтавших о создании независимого государства Казакии по южному периметру бывшего СССР от Днепра до Амура. Ссыла­ясь главным образом на иностранных авторов, одни из них писали, что казаки ведут происхождение от хазар, другие — от скифов и сарматов, третьи — от кочевников и кавказских гор­цев, четвертые — от печенегов, вышедших из Туркестана в 884 г., и т. д. Как видим, общий корень казачества было найти нелегко, да это и не требовалось, когда преследовалась одна лишь цель — доказать абсолютное антиродство казаков с Мос­ковией, с русским народом.

Очевидно, неверна и другая крайность, заложенная трудами В.Б.Броневского, Д.И.Иловайского, С.Ф.Платонова и усилен­ная работами некоторых советских историков, видевших в ка­заках лишь бывших холопов, бежавших на окраины страны от крепостной неволи. На наш взгляд, предпочтительнее та точка зрения, которая связывает возникновение современного каза­чества с татаро-монгольским утверждением на Руси в XIII— XV вв. Именно в это время главная волна русских переселенцев из порабощенной Руси двинулась на север под защиту его ле­сов, а другая их часть укрылась в степях Северного Причерно­морья и Приазовья. Видимо, здесь они встретились с остатками прежних кочевых народов или ватагами степных удальцов, вроде тех бродников, о которых упоминается в русских летописях. С этого времени приток новых переселенцев не прекращался. Он шел в основном из Московской Руси (больше на Дон) и из польской Украины (больше в Запорожье), усиливаясь по мере роста крепостничества, московского централизма и внутренней междоусобицы польского государства.

В Запорожье шли люди разных национальностей — поляки, чехи, литовцы, греки, великороссы, но больше всего малорос­сы, чей южно-русский говор и стал там языком межнацио­нального общения. Более этнически монолитным был Дон, льви­ную долю которого составили великороссы. Постепенно на Днеп­ре и Дону возникли целые поселения, жители которых имено­вали себя казаками, т. е. вольными людьми. Начали формиро­ваться элементы государственного образования, более демокра­тичные, чем когда-то в Новгородской республике. Запорожское и донское казачьи войска не только защищали свои территории от внешней опасности, но и сами участвовали в походах «за зипунами». Однако в XVII—XVIII вв. время их самостоятельного существования отсчитывало последние десятилетия. Как воль­ные казачьи общества, в конечном итоге они стали историчес­ки обреченными. Рано или поздно, отчаянно сопротивляясь, они должны были подчиниться растущей мощи Российского государства, став его надежной опорой в колонизации и защите окраинных рубежей.

Первым, кто решительно и властно повел дело к безуслов­ному подчинению себе казачества, был Петр Великий. Щедро жалуя казаков, преданных России, он беспощадно расправлял­ся с бунтовщиками и изменниками. Так было летом 1708 г. на Дону во время восстания К. Булавина, часть повстанцев кото­рого после разгрома булавинцев ушла на Кубань под руковод­ством И. Некрасова и других атаманов. Так было в мае 1709 г., когда Запорожскую Сечь разрушили полковник Яковлев и Чи­гиринский полковник Галаган. Кстати, Галаган вначале под­держивал изменившего России Мазепу, но потом ушел с 1000 запорожцами от шведов и присоединился к Петру I.

Сейчас некоторые украинские историки поднимают на щит гетмана Мазепу, якобы боровшегося с Россией, однако при этом забывают, что значительная часть украинских казаков не поддержала Мазепу и на помощь к Петру под Полтавой пришла многотысячная казачья конница гетмана Скоропадского. Те же, кто бежал с Мазепой под покровительство турецкого султана, неоднократно обращались к русскому правительству с просьбой о прощении и о разрешении вернуться в подданство Россий­ской Империи. В 1728 г. полковник Иванец, находившийся с 1000 запорожцами на Кубани, просил кошевого атамана под­твердить весть о намерении Новой Запорожской Сечи перейти под протекцию русского государя и сообщил, что в случае пре­пятствия со стороны татар его запорожцы готовы силой про­биться в Россию.

Лишь в 1733 г. от имени императрицы Анны Иоанновны турецким запорожцам была послана грамота о прощении и раз­решение вернуться в Россию.

7 сентября 1734 г. в Белой Церкви запорожские казаки во главе с атаманом И. Милашевичем приняли присягу России «на верную службу и вечное бытие императорскому величеству».

Уже в 1735 г. они участвуют в русско-турецкой войне на стороне России. И во всех последующих войнах России запо­рожцы и донцы представляли собой мощную иррегулярную часть русской конницы. Но это вовсе не означало, что отношения русского правительства и казачества были отныне безоблачны­ми и доверительными. Всегда находились казаки, выступавшие против всякой государственности, диктата центральных влас­тей, да и просто богатых. Таковы, например, были казаки-гайдамаки. Правда, большинство их сражалось против Польши на Правобережной Украине, но и русскому правительству они доставляли немало хлопот.

Советская историография обычно акцентировала внимание на социальном неравенстве казаков, и, полагаем, было бы со­вершенно неисторично отрицать подобный факт. Даже в Запо­рожской Сечи, демократическим равенством которой так вос­хищался историк кубанского казачества Ф.А. Щербина, имуще­ственное расслоение было весьма существенным, что нередко приводило к социальным антагонизмам. Так, 26 декабря 1768 г. в Запорожье вспыхнуло восстание серомы (бедноты), захватив­шей Сечь. По словам кошевого атамана Петра Калнишевского, «серомахи начали бунт для того, чтоб кошевого и старшину войсковую, нынешнюю и прежде бывшую, а потом и достой­ных (т. е. имущих.) казаков всех побить до смерти». Получив в подкрепление царские войска, П. Калнишевский разгромил повстанцев.

Границы Российской Империи все более простирались на юг, и необходимости в запорожском бастионе против турок и татар уже не было. К тому же часть запорожцев оказалась не безучастной к восстанию Е. Пугачева. Очевидно, это и стало последней каплей, предопределившей судьбу Запорожской Сечи. 3 июня 1775 г. был издан Манифест Екатерины II об ее упразд­нении. 5 июня 1775 г. Сечь была окружена войсками генерала П.А. Текелли и сдалась. Часть запорожцев ушла в Турцию, часть разбрелась в поисках новой доли. Атаман П. Калнишевский был сослан в Соловецкий монастырь.

13 августа 1787 г. начинается война с Турцией, и правитель­ство вспоминает о таком боеспособном контингенте, как запо­рожцы. Уже 20 августа Г.А. Потемкин издает ордер о формиро­вании волонтерных команд из бывших запорожцев. В декабре А.В. Суворов представил запорожской волонтерской команде место в урочище Васильково у Бугского лимана для основания войскового коша. Видимо, в это время казаки назвали себя Войском верных казаков (запорожских) и выбрали кошевым атаманом С. Белого, войсковым судьей А. Головатого и войско­вым писарем И. Подлесецкого.

1788 г. ознаменовался активным участием Войска верных ка­заков в морских сражениях под Очаковом, в штурмах острова Березани и крепости Очаков. В морском бою под Очаковом 17 июня был смертельно ранен кошевой атаман Сидор Белый. Атаманом стал Захарий Чепега. В конце 1788 г. Войско верных казаков получило наименование Войска верных черноморских казаков.

18 июня 1789 г. 1000 черноморцев 5 часов успешно отражали натиск 3-тысячной армии турок и с подошедшей русской арми­ей разгромили противника3. 14 сентября черноморцы отличились при взятии турецкой крепости Гаджибей. 19 апреля 1790 г. Войс­ко получило ордер, разрешающий казакам поселиться между Бугом и Днестром, а Г.А. Потемкин, восхищенный отвагой черноморцев, подарил им собственные рыболовные места на восточном побережье Азовского моря.

11 декабря 1790 г. черноморские казаки участвуют в штурме Измаила. А.В. Суворов отметил невероятную расторопность и храбрость десанта, в котором участвовали черноморцы. Они захватили 26 турецких знамен, потеряли убитыми 96 человек, ранеными 312. После взятия Измаила Г.А. Потемкин писал чер­номорцам: «Мужеством и неустрашимостью, которыми вы себя отличили во время обложения и покорения Измаила, приобре­ли новую и знаменитую славу оружию Российскому».

В венок российской боевой славы вносят свою лепту и хо­перские казаки, отличившиеся в июне 1791 г. при штурме кре­пости Анапа.

Закончилась русско-турецкая война, и черноморские казаки начинают хлопотать о переселении на Кубань.

30 июня 1792 г. Екатерина II подписала указ о переселении Черноморского войска на земли Кубани и жалованную грамоту на вечное владение ими. Казакам предписывалась пограничная служба по р. Кубани. Первая партия черноморцев в количестве 3247 человек под командованием Саввы Белого прибыла морем на Тамань 25 августа 1792 г. Всего на Кубань переселилось око­ло 25 тыс. человек. Бывшие запорожцы среди них составляли не более 30 %, остальные были лица, примкнувшие со всех райо­нов южной России2. С мая 1793 г. начала создаваться Черномор­ская кордонная линия. По старому запорожскому обычаю был брошен жребий, распределивший месторасположение 40 курен­ных селений. 38 из них получили старые запорожские названия. Появилось и два новых куреня — Екатерининский, в честь императрицы, и Березанский — в ознаменование успешного захвата черноморцами у турок острова Березань. В 1793 г. был основан войсковой город Екатеринодар. Одновременно донски­ми казаками заселяется правый фланг Кавказской кордонной линии от Усть-Лабинской крепости до Ставрополья.

Казаки не только осуществляют функции военного форпос­та на Северном Кавказе, но и нередко призываются для участия в военных кампаниях далеко от Кубани. В 1794 г. два черно­морских полка участвуют в подавлении восстания польских се­паратистов, руководитель которых Костюшко чуть не попал в плен к черноморцам1. В 1796 г. два черноморских полка направ­ляются в поход против персов, опустошавших Грузию. Хопер­ский полк участвует в успешном штурме Дербента. Из персид­ского похода вернулась лишь половина черноморцев, но это были не столько боевые потери, сколько вызванные безалабер­ностью командования, что и стало причиной так называемого «персидского бунта».

В Отечественную войну 1812 г. черноморцы самоотверженно воюют против Наполеона. Они сражаются в арьергардных боях русской армии, отступавшей от Немана до Москвы, и вместе с русской армией преследуют врага до Парижа. Вильно, Пиво­варки, Витебск, Бородино, Таратутино, Лейпциг — вот далеко не полный перечень крупнейших сражений, в которых участво­вали черноморцы. Фельдмаршал М.И. Кутузов писал о казаках: они «делают чудеса: истребляют не только пехотные колонны, но и нападают быстро на артиллерию».

Особая страница в жизни черноморцев и линейцев — это взаимоотношения с горцами. Не упомянуть о ней — значит вырвать исторический пласт из жизни казачества, отмеченный, кстати сказать, на обелиске к 200-летию Кубанского казачьего войска, который теперь восстановлен в Краснодаре. В дорево­люционной и советско-марксистской историографии эти взаи­моотношения оценивались неоднозначно. Автор крупнейшей дореволюционной работы по истории Кубанского казачьего войска Ф.А. Щербина по этому поводу писал: «Нарушение мир­ных отношений между казаками и черкесами началось единич­ными случаями воровства, грабежей, поранений, убийств и пленения со стороны черкесов. С течением времени эти мелкие столкновения превратились в непрерывную войну, главными деятелями которой были черкесы».

Автор современной книги «Кубанское казачество» И.Я. Куценко, объявив русских дореволюционных историков-кавказо­ведов «царскими борзописцами», считает, что казаки были ак­тивными проводниками реакционной царской политики на Северном Кавказе. В отличие от Ф.А. Щербины, он во всем обвиняет казаков. Правда, он смягчает это обвинение полити­ческой слепотой и малограмотностью рядовых казаков, на ко­торых якобы сильно действовал монархический яд. Казачьи же офицеры, по его словам, пили эту «монархическую сивуху» с упоением.

Как видим, перед нами две противоположные точки зрения. Но если Ф.А. Щербина с проказачьих позиций рассматривал проблему чисто событийно, то его нынешний оппонент — с позиции соответствующей идеологии. Есть и еще одна точка зрения. Ее высказал осетинский историк профессор М.М. Блиев, всю свою жизнь посвятивший изучению Кавказской вой­ны. По его мнению, глубинные причины горских набегов и дальнейших столкновений с русскими, в частности, с казака­ми, скрывались в однотипности общественной организации гор­ских племен, существовавших в жесткой среде обитания. Сла­бость экономической базы привела к гипертрофии набеговой системы.

При этом набегам подвергались как ближние, так и дальние соседи. Появление зажиточных казачьих станиц направило их рей­ды в северном направлении. Действительно, с 1800 по 1821 г. на Черноморию было совершено 25 крупных набегов, на которые казаки отвечали единичными походами, так как до 1821 г. пра­вительство запрещало казакам переходить р. Кубань и преследо­вать нападавших без специального разрешения. Это привело к тому, что многие казачьи селения и хутора, оставив плодород­ные земли, переселились подальше от р. Кубани, а А.П. Ермолов приказал прибывших в Черноморию 25 тыс. украинских мужи­ков заселить поближе к р. Кубани и усилить кордоны. Были разрешены также превентивные военные экспедиции1. Последними не преминул воспользоваться командовавший Черноморскими войсками генерал М.Г. Власов, нанеся ущерб мирно настроен­ным натухайцам. Николай I тут же отстранил его от должности и велел предать военному суду.

Разгоревшаяся Кавказская война в определенном смысле была не типичной. Нередко казаки и горцы были кунаками, но при военной необходимости были вынуждены сражаться друг с дру­гом. Так, военные дороги свели в ожесточенной схватке горцев под предводительством известного джигита Джембулата и сот­ника А.А. Гречишкина с его немногочисленным отрядом. Почти все годы Кавказской войны шла торговля мирных горцев с казаками, на войсковые праздники приглашались и горцы.

Показателен для этой войны и такой случай. 11 февраля 1842 г. до 5000 горцев направились для нападения на Полтавский ку­рень, но путь им преградила команда казаков из 513 человек при трех орудиях под командованием полковника, будущего генерала адыга Могукорова.

В период Кавказской войны казаки участвовали также в войнах России с Персией (1826-1828 гг.) и с Турцией (1825-1829 гг.). В Персии они успешно действовали против кур­дов. В период русско-турецкой войны 3 черноморских полка были в Дунайской армии, а 4 полка под командованием отваж­ного атамана А. Бескровного 12 июня 1828 г. приняли участие в победоносном штурме крепости Анапа.

Во время Крымской войны черноморские казаки успеш­но отражали вылазки англо-французского десанта у берегов Тамани, а 2-й и 8-й пластунские батальоны участвовали в обороне Севастополя. Кубанские пластуны защищали знаменитый Малахов курган, причем самый выдвинутый к неприятельским позициям 4-й бастион.

Защищая южные рубежы России и участвуя во всех ее воен­ных кампаниях, черноморцы, возвращаясь домой, превраща­лись в мирных жителей, тружеников. Они активно участвовали в экономическом освоении нового российского края. Этому в немалой степени способствовал рост самодеятельного населе­ния прежде всего за счет новых переселенцев. К примеру, в 1809—1811 гг. в Черноморию переселились 41 635 человек. Это были казаки и государственные крестьяне, которых зачисляли в войско. Они поселялись в старых куренных селениях и созда­вали новые. Так появились Новокорсунская, Новоджерелиевская, Новотитаровская и другие станицы. Определенную часть переселенцев составляли беглые крепостные крестьяне и дезер­тиры из армии. Несмотря на запреты центральных властей, ме­стная администрация снисходительно смотрела на их укрыва­тельство в пределах войска и использование в хозяйствах мест­ных казаков. Иногда, следуя жестким требованиям из Петер­бурга, беглецов выдворяли из Черномории, но чаще всего че­рез определенное время зачисляли в казаки. В 1821 — 1825 гг. из южных районов России, в первую очередь из Малороссии, в Черноморию было переселено 59 455 человек. На карте Кубани появились новые станицы: Новодеревянковская, Новощерби-новская, Нововеличковская и др.

Последнее массовое переселение в Черноморию произошло в 1848—1849 гг., когда переселилось 11 949 человек. К 1860 г. население Черномории выросло до 172,3 тыс. человек, полови­ну из которых составляли женщины. Дефицит в женщинах, ощущавшийся в начальный период заселения, был преодолен. И это было очень важно, потому что хозяйственные успехи казаков во многом базировались на труде женщины-казачки.

Всего черноморским казакам было отведено около 3 млн десятин. Это были черноземные, богатые гумусом, равнинные земли, казалось, самой природой приспособленные под земледелие. Но черноморцы приоритет отдавали скотоводству. Осо­бое значение имело табунное коневодство. Лошадей разводили как для себя, так и на продажу. Содержали в хозяйствах гуле­вой скот, домашнюю птицу. Занимались казаки рыболовством, пчеловодством и охотой. Постепенно развивалось и полеводство. Основной системой земледелия была переложная. Обилие земли позволяло переходить с выпаханных участков на «свежие», це­линные. В связи с тем, что преобладало скотоводство, большин­ство земли находилось под сенокосом (до 70 %) и только 6 % под пашней.

Обилие земель при малочисленности населения обусловил господство заимочной формы землепользования. Каждый казак брал земли столько, сколько ему требовалось для ведения хо­зяйства. Это в свою очередь стимулировало обособление каза­ков, особенно старшин, от куренных селений и образование собственных хуторов. Несмотря на то, что войсковое правитель­ство официально препятствовало распространению казачьих хуторов, так как это распыляло воинские силы казаков, они неуклонно росли. В 1802 г. их было 1 760, а в 1860 — 3 5202.

Чаще всего владельцами хуторов были представители войс­ковой старшины. Последняя постепенно получала и права рос­сийского дворянства. До 1802 г. это происходило эпизодически по представлению списка кандидатур, поданных царскому пра­вительству войсковым атаманом. Для получения служилого дво­рянства надо было получить армейский чин и патент на него из Военной коллегии. Указом 13 ноября 1802 г. правительство урав­няло войсковые и армейские чины, открыв путь казачьей стар­шине в служилое дворянство. В указе говорилось: «Чины иметь войсковым старшинам и полковникам — майорские, полко­вым есаулам — ротмистрские, сотникам — поручичьи, хорунжим — корнетские, квартермистрам равняться с квартермистрами регулярных войск».

К. концу 1802 г. 535 войсковых чинов имели потомственное дворянство. С 1845 г. право на потомственное дворянство было ограничено. Его получали только штаб-офицеры. Обер-офицеры имели право на получение лишь личного дворянства. В 1859 г. в Черноморском войске числилось 1698 потомственных и 1191 личных дворян.

Таким образом, как и в центре России, в Черноморском войске появилось свое привилегированное сословие. Именно у него в первую очередь были и крепостные крестьяне. Правда, последних в Черномории было немного, да и те использовались преимущественно в качестве дворовых людей. В 1810 г. таковых насчитывалось 70, через 30 лет — 1542, а к 1859 г. оставалось 324. Большая часть крепостных крестьян после 25-летней рабо­ты в качестве обслуги была переведена в разряд казаков.

Руководство Черноморским казачьим войском осуществля­ло войсковое правительство, во главе которого стояли атаман, судья и писарь. С сентября 1794 г. Черномория была разделена на 5 округов: Екатеринодарский, Фанагорийский, Бейсугский, Ейский и Григорьевский, руководство которыми осуществля­ли окружные правления. Последним подчинялись куренные се­ления во главе с выборными атаманами. С 1842 г. куренные селения стали называться станицами. Произошло укрупнение округов. Их осталось три: Таманский с центром в станице Пет­ровской, Екатеринодарский с центром в г. Екатеринодаре и Ейский с окружным правлением в станице Уманской (ныне Ленинградская). В 1802 -1820 гг. Черномория по гражданской части подчинялась таврическому губернатору, а по военной — херсонскому. С 1820 г. Черноморское войско стало подчиняться командующему Отдельного Кавказского корпуса.

Большую роль в жизни казачества играла православная церковь. При переселении на Кубань казаки ставили временные походные церкви. Но уже в 1796 г. в Черномории было постро­ено 4 церкви, через три года еще 12. Одновременно войсковое правительство позаботилось и о повышении грамотности каза­ков. В 1803 г. в г. Екатеринодаре открылась казачья школа. Стара­ниями войскового протоиерея К.В. Российского в Черномории появились 10 приходских школ, а в 1820 г. Черноморская вой­сковая гимназия. Широко развита была у казаков песенно-музыкальная культура. Не случайно в 1811 г. был создан войско­вой певческо-музыкальный хор, пользовавшийся громадным успехом у казаков.

Соседями черноморских казаков в восточных районах Куба­ни были так называемые линейные казаки. В 1794 г. до трех тысяч в основном донских казаков основали 6 станиц при кре­постях Усть-Лабинской, Кавказской, Григориполисской и Темнолесской. Из них был образован Кубанский казачий полк. В 1823—1826 гг. в станицах Баталпашинской (ныне г. Черкесск), Беломечетской, Невинномысской и Барсуковской разместился Хоперский полк. В 1803 г. выходцы из Слободской Украины вошли в сформированный Кавказский казачий полк. В октябре 1832 г. было образовано Кавказское линейное казачье войско, правый фланг которого располагался в восточной части Кубани. Как и черноморцы, линейцы обороняли южные рубежи России и ак­тивно участвовали в военных действиях Кавказской войны. Во время Крымской войны 1853—1856 гг. состав Кавказского линейного казачьего войска пополнился новыми воинскими формированиями. За участие в Крымской войне войско было награждено Георгиевскими знаменами. В 1858 г. были сформи­рованы 1-й и 2-й Урупские полки, в 1859 — 3-й Лабинский полк. К 1860 г. линейное казачество состояло из 10 бригад, шесть из которых дислоцировались в восточной части Кубани.

Общее управление Кавказским линейным казачьим войс­ком осуществлялось главнокомандующим отдельным Кавказ­ским корпусом, в свою очередь подчинявшимся военному ми­нистерству. Во главе войска стоял наказной атаман. Кроме него, осуществляли руководство Кавказским линейным казачьим вой­ском войсковое управление, бригадные правления, полковые и станичные военно-административные органы власти. В отличие от черноморцев, станичные атаманы у линейцев не избира­лись, а назначались из офицеров. Земля распределялась следую­щим образом: штаб-офицерам по 300 дес, обер-офицерам по 60 дес, казакам по 30 дес. Осуществляя военные функции, линейные казаки одновременно осваивали земельные просторы края, занимаясь скотоводством и земледелием. Увеличение на­селения осуществлялось за счет притока новых переселенцев и естественного роста казачества.

В 1858 г. в 36 станицах Северо-Восточного Прикубанья про­живало 56,5 тыс. человек. В отличие от Черномории, большин­ство из них были великороссы. Полки и станицы казаков Кав­казского линейного войска, выдвинутые в предгорья Север­ного Кавказа и находившиеся в авангарде продвижения Рос­сии на юг, всегда находились в готовности к атаке или отра­жению противника. Практика их военных действий выработа­ла необходимость приспособления к условиям гористой мест­ности и своему воинственному противнику. Линейцы заим­ствовали у горцев не только их одежду и оружие, но и при­емы боевых действий. Не случайно на Кавказе говорили, что «линеец — это тот же черкес, только русской национально­сти». А.П. Ермолов, предпочитавший регулярную армию ирре­гулярным частям, однако, высоко оценивал воинское искус­ство именно линейных казаков.

В 1859 г. война на Северо-Восточном Кавказе завершилась. Военные действия на Северо-Западном Кавказе вступили в свою завершающую стадию. В связи с этим начались серьезные воен­но-административные преобразования.

8 февраля 1860 г. была образована Кубанская область, вклю­чившая в себя Черноморию, Северо-Восточную часть Прику­банья и Закубанье. А 19 ноября последовал указ Черноморско­му казачьему войску впредь именоваться Кубанским. В его со­став включались также 6 бригад, пеший батальон и две конные батареи правого фланга Кавказского линейного казачьего вой­ска. В это же время на Северо-Западном Кавказе еще продолжа­лись военные действия с горцами. Реализовывался план завое­вания Закубанья, подготовленный первым атаманом Кубан­ского казачьего войска Н.И. Евдокимовым. Его войска, разде­ленные на отряды, с боями продвигались на юг, в предгорье. Значительная часть горцев вынуждена была переселиться в Турцию. В конце марта 1864 г. русские войска заняли Навагинский форт (Сочи), а 21 мая 1864 г. в урочище Кбаада (Красная Поляна) войскам было торжественно объявлено об окончании Кав­казской войны.

К этому времени в Закубанье уже возникло около 80 каза­чьих станиц. В 1865 г. на территории, заселенной горскими аула­ми, было создано пять округов с народно-окружными управ­лениями. В 1869 г. Кубанская область была разделена на пять уездов: Ейский, Баталпашинский, Екатеринодарский, Майкоп­ский, Темрюкский. Во главе области назначался начальник, одновременно являвшийся наказным атаманом Кубанского ка­зачьего войска. Он подчинялся наместнику царя на Кавказе. В 1876 г. в области было учреждено еще два уезда — Закубан-ский и Кавказский. В 1888 г. вместо Закубанского уезда появил­ся Лабинский, а уезды переименовывались в отделы.

С небольшими изменениями это административное деление просуществовало до установления на Кубани советской власти в марте 1918 г., объявившей в апреле об образовании Кубан­ской советской социалистической республики. Однако с уста­новлением на Кубани в августе 1918 г. антибольшевистской власти прежняя структура административно-территориального деления была воссоздана и просуществовала до восстановления советской власти в марте 1920 г. Единственное произошедшее изменение— Кубанская область 5 декабря 1918 г. была переиме­нована в Кубанский край.

Создание крупного казачьего войска (второго по величине после Донского) и рост казачьего населения постепенно транс­формировали и систему земельных отношений войскового сословия. Заимочная, бессрочная форма землепользования преоб­разовывалась в вольнозахватную, т. е. земля находилась в пользо­вании хозяина лишь до тех пор, пока он ее обрабатывал. Вот как описывал эту форму землепользования Е. Передельский, на­блюдавший ее в станице Темижбекской: «В толоке (временном выгоне для скота), равно как и за полем (толокой), пахотная земля не делится, но каждый домохозяин знает свои загоны (пашни, нивы), и никто не имеет права запахать чужого загона. Если же чей-либо загон по какой-то бы ни было причине оста­нется невспаханным, то он уже делается ничей, и его на следую­щий раз может пахать кто вздумает, кто первый поспеет».

В 80—90-е гг. XIX в. на Кубань хлынул поток переселенцев из России, возрос спрос на землю. В силу неотчуждаемости войсковых земель в станицах особое значение приобрела зе­мельная аренда. Кто захватывал много земли, мог выгодно сда­вать ее в аренду иногородним крестьянам. Это усиливало соци­альное неравенство. Поэтому станичные общества стали перехо­дить к передельно-паевой системе распределения земли. Все ка­зачьи земли в это время делились на войсковые, станичные и офицерские. Первые принадлежали всему Кубанскому казачье­му войску. Вторые — станичным обществам. Обычно до полови­ны этих земель шли на обеспечение паевыми наделами каза­ков, достигших 17-летнего возраста. Уравнительные переделы в станицах проходили по решению станичного общества один раз в 6, 9, 12 лет. С увеличением казачьего населения и уменьше­нием размеров паевых наделов переделы проводились чаще. Так, в 1890 г. паевой надел у кубанских казаков составлял в среднем 18 дес, в 1905 г. - 11,3, в 1917 г. - 7,6 дес.

До 20 % станичных земель выделялось на общественные нуж­ды. Доходы от них шли на общественные мероприятия и оплату содержания станичной администрации. Часть земель передавалась школам, церковным причтам и т.д. Офицерские казачьи земли появились в связи с изданием Положения от 23 апреля 1870 г. о назначении генералам, офицерам и классным чиновникам Ку­банского казачьего войска земельных участков в потомственную собственность. По этому Положению генералы и чиновники не ниже IV класса получали от 800 до 1500 десятин земли, а офице­ры и чиновники более низкой служебной иерархии, а их было абсолютное большинство, значительно ниже этой нормы, но, как правило, не менее 50 дес. В общей площади казачьих земель Кубани «офицерские» земли составляли не более 5 %.

По земельному обеспечению казаки находились в привиле­гированном положении. Но за это им приходилось расплачи­ваться постоянной воинской готовностью и службой. Все каза­ки, достигавшие 18-летнего возраста, зачислялись в пригото­вительный разряд. Три года их обучали воинскому искусству в станицах и в лагерных сборах. С 21 года они зачислялись в стро­евой разряд, который делился на три очереди по четыре года в каждой.

Казаки 1-й очереди назначались на действительную службу в строевые части. Затем они перечислялись во 2-ю, а еще через 4 года в 3-ю очереди. В это время они проживали в станицах, но эпизодически привлекались на трехнедельные сборы.

По достижении 33 лет казаки зачислялись в запасной раз­ряд, а с 38 лет в ополчение. Снаряжение казаков на службу происходило за их счет. Во время пребывания казака в 1 и 2-й очереди он должен был содержать верховую лошадь, в 3-й оче­реди обязан был ее приобрести по первому требованию. В начале XX в. снаряжение казака на службу обходилось его семье до 250 руб. — сумма немалая, если учесть, что 1 кг хлеба стоил несколько копеек. Казаки, признанные непригодными для служ­бы в армии, но трудоспособные, платили денежный налог.

Пореформенные казачьи хозяйства в условиях развивавших­ся товарно-капиталистических отношений постепенно приспо­сабливались к новым экономическим возможностям, втягива­лись в процесс капиталистической модернизации. В 1897 г. 12,5 % казачьих семей постоянно использовали труд наемных рабочих.

Вообще индекс использования наемной рабочей силы (отноше­ние семей с постоянными наемными рабочими к числу семей, их выделявших) был самый высокий по сравнению с другими группами крестьянского населения.

Происходило и техническое переоснашение казачьих хозяйств. На смену устаревшим деревянным орудиям производства при­ходили машины новейшей конструкции. В 1897 г. «Вестник фи­нансов, промышленности и торговли» (№ 21) выделял Кубан­скую область, как один из районов России, где особенно мно­го было самых дорогих в то время сельскохозяйственных ма­шин — молотилок. Не случайно к концу XIX в. Кубань стала одним из крупнейших зернопроизводящих регионов страны. К этому времени в Кубанской области насчитывалось 212 ста­ниц, большинство из которых во много раз превышали по чис­ленности населения обычные русские деревни.

Экономическим успехам кубанских казаков во многом спо­собствовала политика войскового начальства, взявшего курс на просвещение казаков. В 1863 г. начальник Кубанской области Ф.Н. Сумароков-Эльстон в специальном циркуляре призвал духовенство и станичных атаманов форсировать открытие школ в станицах. Во исполнение этого призыва уже через несколько лет в станицах было открыто до 100 школ. К 1917 г. число образовательных учреждений на Кубани выросло более чем в 10 раз. В основном это были начальные училища, с 1871 г. пере­данные из ведомства местного казачьего начальства Министер­ству просвещения, и церковно-приходские школы.

В 1863 г. на Кубани стала выходить областная газета «Кубан­ские войсковые ведомости», освещавшая основные события ме­стной жизни. С 1865 г. появились общественные библиотеки Кубанского казачьего войска. В 1879 г. при организованном Ку­банском статистическом комитете усилиями известного краеве­да Е.Д. Фелицына был создан в г. Екатеринодаре краеведческий музей. В 1907 г. он получил самостоятельный статус и стал на­зываться «Этнографический и естественно-исторический музей Кубанского казачьего войска».

Казачество выдвинуло из своей среды немало талантливых людей, оставивших весомый след в истории Кубани. Достаточ­но упомянуть таких кубанских знатоков края, как Я.Г.Куха-ренко, архивариуса войскового архива П.П. Короленко, гене­рала Кубанского казачьего войска И.Д. Попко, известного рос­сийского статистика, члена-корреспондента Российской акаде­мии наук Ф.А. Щербину, академиков архитектуры братьев Е.Д. и И.Д. Черников, хормейстера и фольклориста Г.М. Концевича, литераторов В.С. Мову-Лиманского, Н.И. Вишневецкого, Г.В. Доброскока, А.Е. Пивня и др.

Говоря о замечательных деятелях кубанского казачества, нельзя не упомянуть тех, кто внес значительный вклад в просвеще­ние, административное устройство, воспитание воинской доб­лести. Не все они были родом из казачьих семей, но они хоро­шо понимали как казачество, так и государственные интересы России. В Кубанском казачьем войске к таким относились прежде всего его наказные атаманы Н.Н. Кармалин (был во главе вой­ска с 1873 по 1883 г.) и М.П. Бабыч (1908-1917 гг.).

В пореформенное время кубанские казаки не только делали существенные шаги по развитию кубанской экономики, но продолжали исполнять свой тяжелый воинский долг.

В 1876 г. в Болгарии вспыхнуло восстание против турецкого ига. Готовясь поддержать братьев-славян, русское правитель­ство направило на Балканы свои войска, среди которых были и кубанские части. 12 апреля 1877 г. началась русско-турецкая война, и в тот же день Кубанский казачий полк подошел к границе России и Румынии. 26 июня передовой отряд генерала И.В. Гурко, в состав которого входил и Кубанский полк, по­явился у столицы древней Болгарии г. Тырново. Началось пани­ческое отступление турок. Первой в город, преследуя турок, ворвалась сотня кубанских казаков.

Кубанские казаки проявили дерзость и выучку при штурме Шипкинского перевала, крепости Плевна, переправе через Дунай. Герой русско-турецкой войны генерал М.Д. Скобелев вы­соко оценивал боевые качества кубанского казачества.

Куда только не заносила военная судьба кубанских казаков! В 1879 г. Полтавский, Таманский и часть Лабинского полков участвуют в Ахал-Текинской экспедиции в Туркмении. 1-й Ейский полк в 1885 г. ведет бои с курдскими кочевниками, прорвавшимися в российские пределы из Ирана. На сопках Ман­чжурии в 1904 —1905 гг. с японцами сражаются Кубанская пла­стунская бригада, 1-й Екатеринодарский и 1-й Уманский пол­ки, Терско-Кубанский конный полк и 1-я Кубанская казачья батарея. Кубанский казак генерал-майор В.Ф. Белый успешно командует артиллерией Порт-Артура.

Первая русская революция не обошла стороной и Кубань, а следовательно, и казачьи станицы.

Массовая смута не могла не повлиять и на казачество при всей его довольно монолитной корпоративности. Подчиняясь воинской дисциплине, казаки разгоняли экстремистские де­монстрации, сопровождавшиеся погромами обывателей и изби­ениями представителей власти. В то время были случаи и отказа от полицейских функций и предъявления претензий властям, о чем свидетельствуют выступления 2-го Урупского казачьего полка и ряда пластунских батальонов.

Несомненно и то, что русская революция не прошла мимо политического сознания казачества, оставив в нем определен­ный след.

19 июля 1914 г. Россия вступила в невиданную в истории мировую бойню. Уже в первый день войны Кубань провожала на фронт казаков 2-го Полтавского и 2-го Кубанского полков. Всего на фронтах войны сражалось более ПО тыс. кубанских казаков. О стойкости казаков красноречивее всего говорят цифры. Их представил в свое время социолог генерал Н.А. Головин, показав соотношение кровавых потерь и попавших в плен в различных частях русской армии. У казаков это процентное со­отношение было 94 и 6. По боевому духу они даже обогнали гвардию, где соотношение было 91 и 9. В регулярной кавалерии 79 и 21, у гренадеров 78 и 22, у армейской пехоты 65 и 35 %'. Только за первый месяц войны было представлено к награ­дам 500 кубанских казаков.

Кубанская казачка Матвеева стала первым Георгиевским ка­валером среди женщин. Австрийцы и немцы больше всего боя­лись казаков, называя их «дьяволами на конях».

В 1915 г. казаки вместе с регулярной русской армией приня­ли активное участие в спасении анатолийских армян, вырезав­шихся турками. Нередко казаки подхватывали в седла армян­ских детей и увозили их с места побоища. Всего было спасено 375 тыс. армян.

По всему миру прозвучал рассказ о беспримерном рейде по турецким тылам сотни 1-го Уманского полка под командова­нием В.Д. Гамалия.

1917 г. революционным набатом прозвучал над Россией. Весть о свержении самодержавия не всколыхнула казачьи станицы. Хотя и известно, что на уровне бытового сознания в различных казачьих семьях это событие воспринималось по-разному. На­против, фронтовики-казаки в значительной степени испытали на себе влияние революционной пропаганды, о чем с горечью писал организатор Добровольческой армии генерал М.В. Алек­сеев. Придя домой с леворадикальными идеями, они постепен­но нейтрализовались в традиционной среде станичников и за­няли выжидающую позицию. Наказной атаман М.П. Бабыч был отстранен от должности Временным правительством. Комисса­ром последнего в Кубанскую область был назначен член Госу­дарственной думы отставной есаул К.Л. Бардиж.

На Кубани стали создаваться гражданские комитеты, советы рабочих, солдатских и казачьих депутатов, в станицах остава­лись старые органы власти. 29 августа 1917 г. была созвана Ку­банская войсковая рада, на которой были избраны войсковой атаман полковник А.П. Филимонов и Законодательная рада. Однако новая войсковая власть просуществовала недолго. 1 марта 1918 г. большевики заняли Екатеринодар. Повсюду устанавли­валась советская власть.

Но уже 9 февраля 1918 г. из Ростова в поход против больше­виков направилась небольшая в несколько тысяч человек ар­мия генерала Л.Г. Корнилова. За время так называемого «Ледя­ного похода» его армия выросла незначительно, главным обра­зом за счет объединения с отрядом Кубанской рады В.П. По­кровского. Большинство же станичников продолжали сохранять выжидательный нейтралитет. Л.Г. Корнилов погиб под Екате-ринодаром, а принявший командование добровольцами А.И. Де­никин увел их на Дон.

Но в июне 1918 г., значительно усилив Добровольческую армию, он выступил вновь в поход на Кубань. 17 августа доб­ровольцы заняли г. Екатеринодар. Казаки постепенно отходили от позиции сторонних наблюдателей.

24 января 1919 г. Оргбюро ЦКРКП(б) приняло циркуляр­ное письмо, положившее начало массовым репрессиям против казаков. Решение это вскоре было отменено, но большинство казачества (более 100 тыс. человек) встало под знамена белой армии. Однако и эта основная часть его не была единой, разде­лившись на самостийников (главным образом черноморцы) и неделимцев (бывшие линейцы). Сепаратисты, преобладавшие в войсковом правительстве и Раде, стремились утвердить сувере­нитет Кубани. На это А.И. Деникин ответил репрессиями. Каза­ки стали покидать армию и расходиться по домам. А.П. Фили­монов сложил с себя полномочия атамана.

Весной 1920 г. белые части на Кубани потерпели поражение. Часть казачества, состоявшая из остатков Кубанской армии, сдалась в плен красным в районе Адлера. Другая часть перебра­лась в Крым к генералу П.Н. Врангелю. С разгромом последнего около 16—18 тыс. кубанцев покинуло Россию, многие навсегда. Но тех, кто остался на родине, тоже ждала нелегкая судьба.

Одна из древнейших легенд, дошедшая до нас, повествует об удиви­тельной птице Феникс, которая, завершая свой земной путь, сгорала, но потом вновь возрождалась из пепла. Нечто подобное произошло и с российским казачеством. Казалось бы, исчезнувшее навсегда, оно в конце 1980-х годов, с началом перестройки социально-поли­тической системы в СССР, неожиданно для многих напомнило о своем существовании. Мало того - по мере активизации общественной жизни в стране оно заявило о себе столь весомо, что с ним вынуждены были считать­ся не только руководители краев и областей, но и российские президенты.

И все же появление казачества на авансцене современной истории не было случайным. Большевики упразднили сословия, в том числе и вой­сковое казачество. Но они не могли уничтожить казачество как сложив­шуюся субэтническую общность русского народа с собственным мента­литетом, исторической памятью, богатыми культурными традициями и обычаями. Отчасти они были вынуждены считаться с этим, подтвержде­нием чему стали вышедший на экраны страны в 1950 г. художественный фильм талантливого режиссера И. Пырьева «Кубанские казаки» и ус­пешно работавший не одно десятилетие Кубанский казачий хор. Правда, в 1960 г. хор был расформирован, но спустя девять лет воссоздан вновь.

И как с небольшого источника-ручейка начинается зарождение пол­новодной реки, так и с организационной деятельности небольшой груп­пы энтузиастов стало набирать силу казачье движение на Кубани.

В 1988 г. на историческом факультете Кубанского госуниверситета доцент кафедры дореволюционной отечественной истории В.П. Громов организовал студенческий научный кружок по изучению истории рус­ской армии и казачества. Деятельное участие в работе кружка приняли студенты Федор Бунин, Андрей Горбань, выпускник исторического фа­культета Александр Берлизов и другие. Первоначально кружковцы не выходили за рамки научно-исследовательской работы, изучая военную историю, традиции и униформу казачества. Но ветер перемен, захватив­ший страну, подталкивал потомков казаков к практической работе, к созданию казачьей организации.

Годом позже была образована инициативная группа, которая в при­городе Краснодара поселке Пашковском в квартире Ф. Бунина стала раз­рабатывать устав казачьего клуба. Работа шла не без споров и идеологи­ческих пристрастий. Были поборники красного казачества (Берлизов), белого (Бунин) и даже украинского националистического движения РУХ (Голубь). Последний, в частности, предлагал составлять устав на укра­инском языке и общаться только по-украински - правда, понимания он не встретил и вскоре покинул казачий клуб.

Общими усилиями необходимый документ был разработан, и в сен­тябре 1989 г. Прикубанский райисполком Краснодара зарегистрировал устав общественного объединения «Кубанский казачий клуб». Были из­браны три его сопредседателя - В.П. Громов, А.Е. Берлизов и Ф.Г. Бунин. Примерно в то же время казачьи организации начали появляться и в других регионах страны. В 1990 г. было образовано Землячество казаков Москвы. На его адрес стали поступать письма от немногочисленных тог­да еще казачьих организаций России с предложением провести объеди­ненный казачий круг, т. е. общеказачье собрание. Казаки-москвичи живо откликнулись, создав оргкомитет по его проведению. В июне делегация кубанских казаков отправилась в столицу на Большой учредительный круг. Для участия в этом представительном собрании казаки-делегаты готовили не только свои предложения, но и казачью форму. На свои средства в театральном ателье заказали черкески, бешметы, башлыки, папахи. В Майкопе нашли специалиста по изготовлению газырей (у ка­заков в мирное время они заменяли патроны и помещались в напатронники, которые располагались на груди черкески).

Так впервые после многих лет не только Краснодар, но и Москва увидела кубанских казаков в их традиционной войсковой форме.

На казачьем круге был принят устав Союза казаков, избраны атаман­ское правление, контрольно-ревизионная комиссия и совет стариков. Учредительный круг избрал также атамана Союза казаков, которым стал директор московского автокомбината № 14 кандидат экономических наук, потомок донских казаков А.Г. Мартынов. Кроме того, на круге был утвержден Совет атаманов, в состав которого вошли представители 11 регионов СССР и двух городов - Москвы и Ленинграда. От Кубани в этот Совет вошли В.П. Громов и В.И. Каюда.

Когда кубанская делегация вернулась домой, информация о казачь­ем круге уже дошла до многих районов края. Начался бурный процесс создания казачьих обществ, особенно в станицах, где в шкатулках мно­гих жителей бережно хранились пожелтевшие от времени фотографии отцов и дедов, одетых в привычную когда-то казачью одежду.

В июле был создан оргкомитет по подготовке первого съезда кубанс­кого казачества во главе с В.П. Громовым. Съезд должен был учредить общекубанскую казачью организацию. Встал вопрос о ее названии. На­звать по-старому «войском» было преждевременно. В период межнацио­нальных столкновений, которые вспыхивали по всему периметру Советс­кого Союза и уже затрагивали Российскую Федерацию, организация с таким наименованием могла вызвать неадекватную реакцию у населения не только Кубани, но и соседних республик. После долгих дебатов члены оргкомитета остановились на раде - историческом названии, обозначав­шем народные собрания типа Переяславской рады 1654 г. или представи­тельные органы власти вроде Кубанской казачьей рады, провозгласившей себя в 1917 г. высшим органом Кубанского казачьего войска. Вошедшие в состав оргкомитета молодые, но грамотные юристы Ю.Н. Загудаев и Н.И. Шепель помогли подготовить проект Устава Кубанской казачьей рады.

12 октября 1990 г. в Свято-Екатерининском (Красном) соборе Крас­нодара было освящено знамя кубанского казачества. На следующий день в Краснодарской краевой филармонии в торжественной обстановке от­крылся первый съезд кубанских казаков. В работе съезда приняло учас­тие 455 делегатов от всех районов Краснодарского края, а также много­численные гости, в том числе из Республики Адыгея и Карачаево-Чер­кесской Республики. Съезд приветствовал первый секретарь Красно­дарского крайкома КПСС А.В. Маслов. В условиях демократической перестройки, проходившей в стране, коммунисты уже не могли не счи­таться с набиравшим силу казачьим движением, да и среди участников съезда было немало людей, имевших партбилеты.

В Ростове-на-Дону, например, на первом съезде донского казачества, проходившем в ноябре 1990 г., атаманом Союза казаков Области Войска Донского (так вначале называлась эта казачья организация) был избран коммунист М.М. Шолохов - сын знаменитого писателя. Известно, что Ростовский обком КПСС не стоял в стороне от происходившего и даже принял постановление «Об отношении к движению за возрождение ка­зачества», в котором не без удовлетворения констатировал, что в после­днем оказались представлены все социальные группы Дона, в том числе народные депутаты и коммунисты. Однако уже на первом съезде донского казачества его делегаты долго не могли найти общего языка, расколов­шись на «белых» и «красных».

Кубанский съезд казаков также проходил не без споров, но в довольно спокойной обстановке, с соблюдением общепринятых казачьих традиций. Атаманом Кубанской казачьей рады был избран В.П. Громов, за которого проголосовало 287 депутатов. По старинному обычаю В.П. Громов во вре­мя присяги на верность казачеству был раздет по пояс, и дежурный есау-лец слегка ударил его по спине нагайкой (казачьей плетью), как бы предуп­реждая, чтобы он не зазнавался и помнил о нелегком атаманском долге.

4 декабря 1990 г. президиум исполкома Краснодарского краевого Сове­та народных депутатов принял решение «О регистрации краевого обществен­но-патриотического объединения - Кубанская казачья рада». С этого вре­мени стали создаваться его районные, станичные и хуторские организации. Становление их проходило в нелегкой обстановке, обусловленной неста­бильной социально-экономической и политической ситуацией в стране. Нарастали противоречия между союзной и российско-республиканской властью, шло политическое размежевание населения. Оно затронуло и воз­рождавшееся казачье движение. В июле 1991 г. в Москве была создана аль­тернативная Союзу казаков организация - Союз казачьих войск России (СКВР), который в августе выступил в поддержку Президента России Б.Н. Ельцина. 20 августа министр обороны генерал-полковник К.И. Кобец подписал приказ о том, что «до законодательного решения вопроса россий­ское казачество признается в качестве реальной боевой единицы Государ­ственного комитета РСФСР по оборонным вопросам». Союз казачьих войск России воспринял этот документ как реальную возможность создать соб­ственные казачьи формирования в составе Российской Армии. 27 августа СКВР издал свой приказ, в котором предлагал начать соответственную под­готовительную работу в бывших казачьих областях. На Кубани такая зада­ча возлагалась на атамана города Анапы Е.А. Нагая. К этому времени про­изошла смена руководства Краснодарского края. Много сделавший для воз­рождения казачества и становления Кубанской казачьей рады председатель Краснодарского краевого Совета народных депутатов Н.И. Кондратенко бьш освобожден от занимаемой должности, а главой администрации края ука­зом Президента РСФСР Б.Н. Ельцина был назначен депутат Верховного Совета РСФСР от Краснодарского края В.Н. Дьяконов. Последний актив­но поддержал создание на Кубани новой казачьей организации - Кубанско­го казачьего войска (ККВ). Вскоре для этого появились и необходимые юридические основания. 15 июня 1992 г. Президентом Российской Феде­рации был подписан Указ «О мерах по реализации Закона Российской Фе­дерации «О реабилитации репрессированных народов» в отношении каза­чества». В нем руководителям субъектов Федерации рекомендовалось ока­зывать всяческое содействие возрождению казачества.

11 июля 1992 г. в Тамани под открытым небом прошел Большой круг Кубанского казачьего войска. На нем присутствовало около 400 делегатов и гостей с Дона и Терека. Часть ораторов клеймила Кубанскую казачью раду как организацию, созданную не без помощи руководивших тогда краем со­ветских властей, а подхорунжий Иваненко предложил за якобы раскольни­ческую деятельность по старинному казачьему обычаю выпороть и выселить с Кубани В.П. Громова. Другая часть выступавших пыталась остудить «горя­чие головы», обещая, что Бог сам рассудит, кто прав, и накажет узурпаторов вольного казачьего движения. Затем были избраны правление и атаман. Им стал Е. А. Натай. Казачий круг решил просить мэра Краснодара В. А. Самой-ленко предоставить Е. А. Натаю квартиру в краевом центре, поскольку соглас­но традиции войсковой атаман должен находиться в казачьей столице.

Надо сказать, что среди участников таманского круга было немало людей, сознававших необходимость объединения казачьих обществ. Но лидеры Кубанского казачьего войска, поддерживаемые В.Н. Дьяконо­вым, выдвигали условия, в частности, относительно их представитель­ства в объединенном атаманском совете, не соответствующие численно­сти ККВ, и тогда глава администрации Краснодарского края решил под­ключить им в помощь административный ресурс.

Было издано постановление «Об оказании содействия процессу воз­рождения и объединения казачества», которым руководителям городов и районов края предлагалось оказывать содействие процессу становле­ния организационных структур Кубанского казачьего войска, обеспечи­вая их помещениями, автотранспортом, кредитами и т. д.

Это постановление еще больше дистанцировало казачьи организа­ции, которые (помимо Рады и ККВ) росли как грибы после дождя.

Появление в России всевозможных национальных движений, суверени­зация автономных республик, растерянность и бессилие кремлевской власти, не знавшей, как остановить центробежные и стихийные силы, пьянили голо­вы тех, кто хотел разыграть казачью карту в собственных интересах. Стали появляться опереточные фигуры, цеплявшие на себя генеральские погоны и объявлявшие даже с представительной трибуны Госдумы о возглавляемых ими каких-то всемирных казачьих братствах. В некоторых хуторах вопреки законодательству отдельные казачьи общества пытались установить атаманс­кое правление. Тот же Е. А. Нагай открыто провозглашал борьбу с органами действовавшей тогда власти - советами и своими приказами пытался вво­дить чрезвычайное положение, которое краевым судом отменялось как неза­конное. Кое-кто вспомнил лозунг: «Власть не дают, ее берут!» - и призывал народ вооружаться, а это уже подпадало под статьи Уголовного кодекса

В октябре 1992 г. группа лиц, вооруженных автоматами, навестила квартиру бывшего первого секретаря Мостовского райкома КПСС В. Федянина. Один из нападавших заявил ему: «Ваша власть кончилась, теперь будет наша!». Поискав для видимости «списки коммунистов» и прихватив хозяйские ценности, налетчики скрылись. Через пару меся­цев в том же поселке Мостовском четверо неизвестных в масках, угро­жая автоматами, разоружили дежурный наряд местного райотдела ми­лиции и похитили около сотни стволов огнестрельного оружия и боль­шое количество боеприпасов.

На раскрытие этого дерзкого преступления были подняты лучшие силы милиции, прокуратуры, органов безопасности Краснодарского края. В по­исках оружия шли массовые обыски домов и подворий. В ходе операции было изъято солидное количество оружия, причем выяснилось, что ис­точниками этого арсенала были не только ограбленный РОВД, но и одна из воинских частей на территории Адыгеи. Были арестованы пятеро воен­нослужащих и более десятка казаков, в частности, организатор нападения на райотдел милиции атаман станицы Губской В. Будков. К следствию был привлечен и Е. А. Нагай, так как задержанные казаки принадлежали к Кубанскому казачьему войску и дали компрометирующие его показания. Разумеется, криминальные действия отдельных членов казачьих организаций бросали тень на развивавшееся казачье движение. Однако стержнем его были потомки казаков, унаследовавшие от отцов и дедов любовь к своему Отечеству, Кубани и вековым казачьим традициям.

Одним из первых поддержал возрождение казачества на Кубани уро­женец станицы Некрасовской потомственный казак Николай Петрович Авдеев. Два его деда были расстреляны красными. Его мать в то время жда­ла ребенка, и только это спасло жизнь ей и ее будущему сыну - Николаю.

Николай Петрович вспоминал со слов своего отца интересный эпизод времен Гражданской войны. Возникшая в 1917 г. Кубанская законодатель­ная рада нередко бурно обсуждала животрепещущие вопросы. А однажды, когда страсти накалились до предела, на сцену зала заседаний вышел его отец, солист войскового певческого хора, и запел песню «Ты, Кубань, ты наша Родина». Слова этой песни были написаны в Кавказской действую­щей армии в 1915 г. полковым священником Константином Образцовым и в том же году опубликованы в «Кубанском казачьем вестнике». Сильный голос певца, хватающие за душу слова (недаром сам автор называл свое произведение «Плачем кубанских казаков») утихомирили зал. Так родил­ся кубанский войсковой гимн, официально исполненный 23 февраля 1919 г. во время утверждения кубанского флага. Но судьба не пощадила первого исполнителя кубанского гимна: в 1929 г. он был арестован и рас­стрелян. Нелегкой была жизнь и у сына «врага народа»: арестованный в тридцатые годы, он полтора года просидел в тюрьме, а затем на восемь лет был сослан за Полярный круг, в Норильск, где остался и после отбытия срока. Через много лет вернулся Н.П. Авдеев на родную Кубань, и когда появилась Кубанская казачья рада, стал активно работать в совете стариков.

Было среди поборников казачьего возрождения и немало людей далеко не пожилого возраста - тех, для кого родовые корни, казачьи солидарность и доблесть не были пустым звуком. Именно из их среды в 1992 г. по зову восстановленного в Приднестровье Черноморского казачьего войска более 200 казаков-добровольцев отправились воевать за свободу и независимость непризнанной Приднестровской республики. Пятеро из них сложили там свои головы, в том числе и один из инициаторов движения за возрождение казачества, талантливый журналист Александр Евгеньевич Берлизов. Одна из новых улиц кубанской столицы названа его именем.

В то время как казаки-добровольцы сражались в Приднестровье, все больше сторонников на Кубани находила идея объединения казаков в еди­ную сплоченную организацию. В 1992 г. для этой цели в Краснодаре был созван Большой круг. Он принял решение о созыве Всекубанского объеди­нительного съезда и выработке нового устава. Из представителей почти всех казачьих обществ края была создана Согласительная комиссия. Она подго­товила проект устава и назначила время и место проведения объединитель­ного съезда. Однако за день до этого съезда в краевой газете «Кубанский курьер» появилось обращение к казакам от Кубанского казачьего войска с призывом к делегатам явиться не в театр оперетты, где намечался сбор, а на стадион «Кубань». Е.А. Нагай явно не хотел участвовать в объединитель­ном съезде, понимая, что шансов быть избранным атаманом у него немного. Авторитет его организации падал. Кубанская казачья рада объявила себя правопреемницей исторического казачества Кубани после того, как в 1992 г. атаман Кубанского казачьего войска за рубежом А.М. Певнев привез из США и вручил этой организации знамя войска. Позиции же В.Н. Дьяконова как главы администрации края становились все более и более шаткими (в декабре он был освобожден от должности).

Рада и ККВ провели свои съезды отдельно. Между театром оперетты и стадионом «Кубань» курсировали парламентеры, но найти общий язык руководители двух казачьих организаций не смогли. На своем съезде Ку­банская казачья рада приняла новое название - Всекубанское казачье вой­ско (ВКВ). Войсковым атаманом был вновь избран В.П. Громов. Войску удалось собрать под свои знамена большинство казачьих обществ края. ВКВ поддержали такие известные деятели культуры, как руководитель Кубанского казачьего хора лауреат Государственной премии России на­родный артист России и Украины В.Г. Захарченко, писатели - лауреаты Государственной премии России В.И. Лихоносов, А.Д. Знаменский и др.

Спустя полтора года Е.А. Нагай объявил о роспуске своей организа­ции и аннулировал решение о регистрации Кубанского казачьего войска как общественного объединения. ВКВ стало самой представительной организацией в крае. Вскоре глава администрации Краснодарского крал Н.Д. Егоров подписал постановление «О введении в городах и районах

края заместителей глав администраций по делам казачества». Это поста­новление по сути дела включило представителей казачьих обществ в систему местного самоуправления. В 1995 г. в администрации края при активной поддержке ее нового главы Е.М. Харитонова был создан коор­динационный орган - комитет по делам казачества.

Все это создавало благоприятные условия для реализации программ по экономическому и культурному возрождению казачества. Был от­крыт Кубанский казачий кадетский корпус имени атамана М.П. Бабыча, стали создаваться казачьи гимназии и школы, фольклорные станичные и хуторские ансамбли, возрождаться казачьи спортивные состязания -конные скачки, стрельба, рукопашный бой.

Печальной, но доброй традицией стали Тиховские поминовения. Ежегодно сотни казаков приезжают к лесистому берегу Кубани недале­ко от поселка Октябрьский Красноармейского района. Здесь в тени де­ревьев и кустарников установлен скромный памятник - каменный крест. Надпись на нем сообщает, что на этом месте в январе 1810 г. в схватке с противником геройски пали командир 4-го конного казачьего полка пол­ковник Лев Тиховский и более 140 казаков. У могилы защитников Оль-гинского кордона, а именно там служили павшие казаки, звучат слова молитвы, служится панихида по убиенным. Знатоки казачьей истории рассказывают молодежи о подвиге их предков.

Подтверждением растущего авторитета казаков на Кубани, возрожде­ния казачьих традиций и их связи с современностью было принятие Зако­нодательным собранием Краснодарского края закона о символах края. Были утверждены герб, в основу которого положен исторический герб Кубанс­кой области, флаг, который впервые был поднят в Екатеринодаре над зда­нием Законодательной рады ещев1919г.,и гимн, принятый тогда же.

Следует сказать, что к этому времени казачество весомо заявило о себе не только на Кубани, но и во всех местах традиционного прожива­ния потомков казаков. Однако на Кубани движение оказалось наиболее организованным и структурно оформленным. Были восстановлены все исторические отделы Кубанского казачьего войска, даже те, которые тер­риториально не относятся к Краснодарскому краю. Так, Майкопский отдел дислоцируется на территории Республики Адыгея, Баталпашинс-кий - на территории Карачаево-Черкесской Республики.

Казачество становилось той внушительной общественной силой, кото­рая побуждала федеральные власти задуматься о его статусе, судьбе и выра­ботке государственной политики по отношению к казачьим организациям. 9 августа 1995 г. вышел Указ Президента России «О государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации». Указ предусматри­вал воссоздание системы реестровых казачьих войск и обществ, подчинен­ных главе государства. Включение казаков в Государственный реестр Российской Федерации означало привлечение их к государственной службе. Когда-то таким образом реестровые казаки привлекались к царевой служ­бе, получая жалованье и некоторые льготы. Но теперь надо было определить порядок государственной службы казаков с учетом сложившихся к концу XX в. социально-экономических и политических реалий. Для этого при Президенте Российской Федерации было создано Главное управление ка­зачьих войск, преобразованное впоследствии в Управление Президента Российской Федерации по делам казачества (УПВК). Началась работа по внесению в реестр казачьих обществ. Внесено было в Государственный ре­естр и Кубанское войсковое казачье общество - так оно теперь официально называлось. Распоряжением Президента РФ от 7 августа 1998 г. В.П. Гро­мов был утвержден атаманом КВКО, а через полгода ему был присвоен установленный для казаков высший чин казачьего генерала.

Государственный реестр казаков означал не только их учет и регист­рацию. Указами Президента РФ были определены и виды государствен­ной службы казачества: военная служба в составе воинских формирова­ний Министерства обороны России и особенно в традиционных для ка­заков пограничных войсках, охрана общественного порядка, участие в таможенной охране, егерской, природоохранной и экологической служ­бах, в мероприятиях, связанных с предупреждением и ликвидацией по­следствий стихийных бедствий и т.д.

К началу 2003 г. в Государственный реестр Российской Федерации было внесено более ста казачьих обществ страны. Самым многочислен­ным из вошедших в реестр оказалось Кубанское казачье войско. Уже в 2000 г. оно насчитывало более 137 тысяч казаков, из которых около 33 тысяч человек могли нести государственную службу. На Черноморс­ком побережье появились пограничные заставы, укомплектованные ка­зачьей молодежью. Большую помощь в охране общественного порядка казаки оказывают милиции.

В 1999 г. вступил в силу договор между Кубанским казачьим войс­ком и Краснодарским управлением лесами, по условиям которого каза­чьи патрульные группы в Апшеронском и Туапсинском лесхозах стали участвовать в охране лесов.

Действенной была и помощь казаков во время стихийных бедствий (наводнений и других), которые на рубеже XX и XXI вв. обрушивались на Кубань.

Все это, разумеется, способствовало росту авторитета кубанского казачества. Но возрожденное, как птица Феникс, движение молодо, а потому у него немало проблем. И, пожалуй, самый трудный из проблем­ных вопросов - как будет дальше развиваться казачье сообщество?

Ответ на него может дать только время.